Все против одного
Идеальным инструментом этой новой репрессивной машины стали социальные сети. Ее условными сотрудниками — все «добропорядочные» и «сетево» активные граждане. Они не носят форму, у них нет дубинок и шокеров, но у них есть гаджеты, обывательская жажда власти и потаенная страсть к насилию, а также стадный инстинкт. У них нет юридических прав, но они берут себе моральное право. А в свете последних событий в США очевидно, что
они не просто самоорганизующаяся сетевая толпа — они поддержаны властью, новым Министерством Правды в лице хозяев интернет-гигантов.
Сети дали этим новым насильникам анонимность, бесконтактность и — как следствие — безнаказанность. Виртуальная толпа, виртуальное линчевание, виртуальная травля, виртуальное насилие и реальная психическая и общественная изоляция тех, кто идет не в строю. Они — эти сетевые стукачи и вертухаи — умело играют на вечном страхе человека остаться одному против всех.
В нацистском государстве художник мог лишиться работы и жизни из-за своего «дегенеративного» искусства. В «прекрасном» западном государстве будущего художник может лишиться работы, поскольку поддерживает не ту систему ценностей. Впрочем, уже не только художник, фигура влияния. Ситуация развивается стремительно, и сегодня любой скромный научный сотрудник какого-нибудь заштатного американского института или просто мирный и вполне себе успешный студент может быть изгнан из стен заведения за «не то» мнение о текущей политической или общественной жизни. А так как осуществляет эти репрессивные меры общество, а не государство, репрессии именуются акцией общественной солидарности, освящаются праведным гневом «свободных» и «прогрессивных» людей, требующих от несогласных присесть на колено и в этом случае готовых милостиво даровать им право работать и творить. Так человека подводят к самокастрации как единственному способу выжить в этом новом оруэлловском государстве.
Границы и новая расовая теория
Трансграничность общества, глобализация — это часть создания новой тоталитарной империи. В старые времена диссидент имел возможность покинуть свое общество и обрести новое. Границы страховали свободу личности: многообразие этических и ценностных систем создавало возможность для человека найти свою — или максимально его принимающую, или просто не мешающую жить — среду обитания и реализации.
Новая этическая империя жаждет экспансии и унификации обществ. Так создается новая глобальная деревня, где несогласному не скрыться от блюстителей этической чистоты.
Этическая чистота пришла на смену расовой чистоте. И сегодня на Западе исследуется под микроскопом не форма носа и национальная принадлежность, но этическое прошлое каждого успешного индивида:
нет ли там, в глубине десятилетий, какого-нибудь хоть небольшого, но харассмента, абьюза или просто высказывания, не соответствующего новой системе ценностей. И если есть — падай на колени и кайся.
Европа, которую они потеряли
Революция изолировала Россию от Запада почти на столетие. Освободившись от большевизма, Россия в 90-е годы прошлого века устремилась в Европу. Россия искала приятия, пыталась учиться, мечтала вернуть себе статус европейской страны. И вернуть себе европейские ценности. Ценности прекрасной довоенной Европы. Европы, которая не боялась сложного человека во всем его многообразии. Уважала его свободу любить и ненавидеть. Европы, которая понимала, что природа создавала человека именно как сложное, противоречивое и драматичное существо, и не считала себя вправе вмешиваться в высший замысел. Европы, для которой главной ценностью человека была его индивидуальность, выраженная не в том, как человек занимается сексом, а в том, как мыслит и творит. А самое творчество заключалось в создании картин, музыки, текстов, а не в перекроении собственного тела и придумывании новых гендерных определений.
Такую Европу искала Россия сквозь 90-е. Такой сама мечтала стать.
Нужно ли сегодня пытаться найти союзников там, где их нет?
Европа — покинутый и оставленный на разграбление вишневый сад. Фирсы прячутся от толп мигрантов, Раневские донюхивают кокаин на остатки здоровья, Петя Трофимов пишет еврозаконы, Аня осознала себя квир-персоной, а доживающие маразмеющие Гаевы, что старик Байден, шамкают дежурные слова о добре и справедливости.
Современная Россия безусловно далека от той Европы, к которой стремилась. Но она, очевидно, не хочет и в новый европейский паноптикум.
Наши прогрессисты и западники настаивают: Россия была и есть страна вертухаев и рабов. Это во многом так. Но правда и то, что долгие годы жизни в условиях несвободы, въевшиеся в генетическую память лагерный страх, стукачество, а также молчание и насилие как способы выживания и способы защиты народа от власти и власти от народа — все это требует не революций, а терпения и терапии. Драма Ланцелота в том, что на самом деле он не любил ни Эльзу, ни тех, кого пытался спасти.
Активисты Black lives matter с портретами афроамериканца Флойда, умершего после полицейской пытки. Фото: Getty
Мне отвратительны дух насилия и атмосфера страха. Но это не означает, что я приму превращение страны вертухаев и рабов в страну, где стучат не от страха, а от сердца,
травят не от дремучести, а от просвещенности, где разноцветные (включая белый) Швондеры от BLM входят в дома и требуют профессуру присесть на колено, поделиться жилплощадью и сдать деньги на помощь оголодавшим Флойдам.
Россия прошла все это в 17-м. И феминитивы, и прочие надругательства над языком, и попытку освободиться от половой или культурной принадлежности, и собрания с обсуждениями морального облика, и массовые требования трудящихся, и даже детей, предающих своих родителей, — так случилось недавно в США, когда девочка-демократка сдала своих родителей-трампистов полиции*, узнав, что они участвовали в протестах и штурме Капитолия. Все это было. И как удивительно видеть западный мир, словно впервые грезящий сладкими снами Веры Павловны, и как странно наблюдать горящие глаза и наивные речи новых русских разночинцев, ведущих моральный террор против несогласных не хуже уличного ОМОНа.
А несогласных много, и это вовсе не «дремучие» ортодоксы. Это современные, веселые и свободные люди, образованные и успешные, открытые новому, любящие жизнь во всем ее многообразии. Русские, европейцы, американцы, втайне мечтающие о том, чтобы прошли эти странные и темные времена. Они боятся подать голос. Боятся стать объектами сетевой травли в России. Подвергнуться моральному террору, потерять работу и финансирование на Западе.
Им как воздух необходима поддержка. Необходимо, чтобы их чувства и мысли были оформлены в слово, а слово было поддержано волей и организацией. А значит,
пора ясно и внятно сформулировать новую правую идеологию,
идеологию вне радикальной ортодоксальности, но строго и непримиримо отстаивающую ценности сложного мира в опоре на сложного человека.
Русские разночинцы говорят нам: Россия в хвосте прогресса.
Нет.
Благодаря стечению обстоятельств мы оказались в хвосте безумного поезда, несущегося в босховский ад, где нас встретят мультикультурные гендерно-нейтральные черти.
Надо просто отцепить этот вагон, перекреститься и начать строить свой мир. Заново строить нашу старую добрую Европу. Европу, о которой мы мечтали. Европу, которую они потеряли. Европу здорового человека.
«Похищение Европы 2.0»
Малейшие сомнения в новом направлении движения цивилизации не допускаются — достаточно вспомнить обструкцию, которой подверглась автор «Гарри Поттера» Джоан Роулинг, которую даже не уличили, а всего лишь заподозрили в недостаточном уважении к трансгендерам.
В России отношение к происходящему в США и Европе делит общественность на два лагеря. В первом левые и консерваторы, критикующие данные изменения с разных позиций. Условные правые, в первую очередь представители российской культуры, желающие следовать трендам, в массе своей высказываются об изменениях на Западе положительно.
45-летний режиссер Константин Богомолов, художественный руководитель Театра на Малой Бронной, известный своими эпатажными постановками и женитьбой на Ксении Собчак, предложил свой взгляд на текущие процессы, выпустив в «Новой газете» статью под названием «Похищение Европы 2.0. Манифест режиссера».
«В XX веке атомная энергия, которой является человек, вышла из-под контроля. Человеческим Чернобылем стал нацизм. Шок и испуг Европы перед этим взрывом первобытного в человеке оказались слишком велики, — пишет Богомолов. — Освободившись от нацизма, Запад решил застраховаться от “атомной аварии”, ликвидировав сложного человека. Того сложного человека, которого Европа формировала долгие годы Христианства. Того человека, которого описывал Достоевский: одновременно высокого и низкого, ангела и дьявола, любящего и ненавидящего, верующего и сомневающегося, рефлексирующего и фанатичного».
Мы построим новый рай…
Некоторые и вовсе сочли, что заказ на формирование «новой правой идеологии» Богомолов получил от кого-то из высокопоставленных представителей российской элиты.
Если подвести небольшой итог, то можно сказать, что автор «Манифеста» как минимум угадал природу российских адептов «Нового этического рейха» — они категорически не готовы вести дискуссию по существу, предпочитая предавать анафеме всех, кто с ними не согласен.
А подобное человечество видело уже десятки раз — будь то классическая «охота на ведьм» времен инквизиции, будь то Третий Рейх, будь то Комиссия по антиамериканской деятельности сенатора Маккарти, будь то современная Украина.
И если таким вот «радикальным борцам за все хорошее» дать палец, они не то что откусят руку, а сожрут чужака целиком. С чувством превосходства и исторической правоты.
«Встречайте новое поколение. Оно грядет»
Режиссер Андрей Звягинцев, обладатель главного приза Венецианского и лауреат Каннского кинофестивалей, выпустил все в той же «Новой газете» свою статью, где, не вступая в прямую полемику с Богомоловым, сулит России скорое преображение в европейском духе: «Общество схвачено страхом, но ютится он в средоточии поколения бумеров, кто помнит “совок” или тех, кто родился на его излете. Однако уже очень скоро объявит свои права новое поколение; те, кто родился на входе в XXI век и полон сил; они не будут готовы мириться с таким положением дел, когда в их стране нет ни перспектив, ни справедливости, ни закона. Они возьмут эту страну в свои молодые руки и стряхнут с нее прах старья, консерватизма и страха. Сейчас им всем 20–30 лет. Уже совсем скоро им вступать в свои права. Встречайте новое поколение. Оно грядет, а чтобы страх не съел их души, пусть их души съедят свой страх».
Удивительное дело, но Звягинцев по большому счету ничем не отличается в своих тезисах от реформаторов начала 1990-х, которые открыто заявляли о том, что их изменениям мешают старшие поколения. Минуло 30 лет, и вот опять те, кто постарше, не угодили, на сей раз Звягинцеву.
Тут как раз не худо будет вспомнить, что пресловутый «Левиафан» в основе своей имеет американскую историю, которую мастер перенес в российские реалии.
Новый этический рейх
Запад декларирует себя как общество, «заточенное» на реализацию личностных свобод. На самом деле сегодня Запад ведет борьбу с человеком как со сложной и трудноуправляемой энергией. В этой борьбе функции суда, преследования и изоляции не ликвидированы, а делегированы от государства обществу. Государство в лице полиции и силовиков «очеловечилось» и «гуманизировалось», но условно прогрессивное общество приняло на себя роль новых штурмовиков, с помощью которых то же государство сверхэффективно борется с инакомыслием.
Современный западный мир оформляется в Новый этический рейх со своей идеологией — «новой этикой». Национал-социализм в прошлом. Перед нами этический социализм. Квир-социализм. Siemens, Boss и Volkswagen превратились в Google, Apple и Facebook, а
«нацики» сменились столь же агрессивным и так же жаждущим тотального переформатирования мира микстом квир-активистов, фем-фанатиков и экопсихопатов.
Традиционные тоталитарные режимы подавляли свободу мысли. Новый нетрадиционный тоталитаризм пошел дальше и хочет контролировать эмоции. Ограничение свободы эмоции отдельного человека — это революционная концепция Нового этического рейха.
Чувства и мысль всегда были приватной зоной человека. Он не имел права распускать руки, но сердце и мозг его были вольны. Таков был негласный общественный договор европейской цивилизации, понимавшей человека как сосуд эмоций и идей, где ненависть — иная сторона любви — пусть сложная и опасная, но необходимая и важная часть человеческой личности.
В нацистском обществе человека стали натаскивать как собаку на ненависть к иному.
В Новом этическом рейхе человека натаскивают на любовь и лишают права свободно ненавидеть.
Ты больше не можешь сказать «я не люблю…», «мне не нравится…», «я боюсь…». Ты должен соотнести свои эмоции с общественным мнением и общественными ценностями.
Памятник генералу Ли, военачальнику армии южан в гражданской войне США, после акции активистов Black Lives Matter. Фото: Getty
А общественные ценности стали новой Стеной Плача, куда каждый несчастный, обиженный или просто непорядочный индивид может не только принести записку, но и потребовать от нового Бога — Прогрессивного Общества — внесения своей обиды, драмы, страха или болезни в список нового этического Юнеско, придания ей общественно значимого статуса, выделения под нее бюджета и создания специальной квоты во всех сферах общественной жизни. А каждый, кто скажет, что обида не стоит выеденного яйца, болезнь излечима, а личная драма — вопрос интимный, станет жертвой мощной репрессивной машины — того самого общественного мнения.
«Слепаков-Явлинский-Богомолов. Три столпа “выищехужипутина”»
Сценарист Олег Козырев не стал пускаться в глубокие рассуждения о тезисах Богомолова, написав: «Ахаха. Слепаков-Явлинский-Богомолов. Три столпа “выищехужипутина”. Я уж думал, что Богомолов реально про культуру написал. Ан нет. Пугалку про Европу. Что ещё ржачно, так то, что аудитория статьи — те, кто из Европы отдыхать не вылезает». Далее Козырев решил написать на манифест режиссера нечто вроде пародии: «Похищение Прасковеевки 2.0. Раньше там росла иглица колхидская да держидерево, среди которых бегал енот-полоскун. А теперь поросший плесенью стрип-шест, кальян, бухач-лаборатория, аквадискотека да казино. Надо заново строить нашу Прасковеевку. Прасковеевку, о которой мы мечтали».
Если в целом оценивать реакцию на статью Богомолова правого лагеря, включая не только знаковые фигуры, но и рядовых представителей, то ощутимо преобладает недовольство. По мнению оппозиционеров, Богомолов своей критикой «цивилизованного мира» мешает им вести борьбу с режимом.
«Вся сложность человека, по Богомолову, — это право на насилие»
Вот всего несколько комментариев из Instagram режиссера:
«Бедная, несчастная Европа: пенсии по несколько тысяч евро, инфляция близка к нулю, валюта стабильная, сбережения не сгорают, образование шикарное, поддержка государства в период пандемии. Срочно надо им рассказать, что неправильно они живут! Не умеют! Не знают! У них же в деревнях во всех канализации!!!! Пропадут!»
«Что вам и нам Европа? Вы про российскую идеологию и развитие напишите. Вот ЭТО интересно».
«Константин, всё, что вы написали про Европу, очень интересно. Напишите, пожалуйста, так же гениально и про Россию. С какой пьесой Чехова сравнить то, что происходит у нас?»
Основной посыл защитников новых европейских ценностей — Богомолов просто не понимает того, о чем пишет.
«Как и ожидалось, набор глупостей от человека с мышлением из XIX века. Он даже не пытался понять, как устроена современная европейская цивилизация. Все его данные почерпнуты из “советских газет”, что с идеологией “этического рейха” выступает он сам, а развитые страны выдвигают защиту прав личности на первый план. А вся “сложность человека”, по Богомолову, — это “право на насилие”, которое современный мир отвергает в принципе», — пишет один из пользователей.
Сексуальная контрреволюция
Новый рейх объявил войну смерти. Войну человеческому естеству, в котором увядание и смерть — часть непостижимого божественного замысла. Погоня за вечной молодостью стала внутренней идефикс нового западного социума. И очевидна причина: смерть непредсказуема и божественна. А квир-социалисты, как и национал-социалисты, как и коммунисты, не признают над собой иной власти, кроме власти своей Идеи. Идея и Рацио — их Бог. Или они сами Боги и рассматривают человека не как тайну, а как объект эксперимента, мясо. Война со смертью есть война с тайной бытия. Бессмысленная и глупая война с вечностью.
Но там, где идет война против смерти как божественной данности, как мистического итога, неизбежна и война против жизни. Ибо жизнь так же непредсказуема, как и смерть. Так же непостижима. А значит, неконтролируема и опасна.
Европа быстро прошла путь от сексуальной революции, ставшей новым европейским постнацистским ренессансом, до тотальной борьбы с энергией секса — самой витальной, эмоциональной и неподконтрольной части человеческого бытия.
Ибо секс — это свобода. Секс — это опасность. Секс — это звериное в человеке. Но что важнее всего, секс — это зарождение Жизни.
Христианство придавало сексуальному акту сакральность. Божественность и красоту. Эротика была предметом искусства. Желание — проявлением вдохновения. Секс — священным наслаждением Любви. Рождение — чудом.
Новый рейх считает секс производством, а половые органы инструментом. И в соответствии с заветами социалистов прошлого и в рамках нового квир-социализма обобществляет инструменты производства и перераспределяет их, а само производство оптимизирует и ставит под государственно-социальный контроль, делая половую принадлежность нерелевантной.
Сгоревший Нотр-Дам в Париже не знак падения христианской Европы под напором мусульманской. Но странный и мистический знак войны Нового рейха со священной тайной жизни и смерти, явленной в Кресте.
Очевидцы пожара в Нотр-Дам де Пари, уничтожившего знаменитый собор. Фото: Getty